Глава 9
Инженерно-бронетанковые приключения, или комические моменты драматических ситуаций
(Юрий Мироненко)
9.43. Александр Эммануилович Нудельман
Хочется вспомнить о прекрасном человеке Александре Эммануиловиче Нудельмане – начальнике и главном конструкторе Московского КБ точного машиностроения. Он один из немногих главных конструкторов, который безусловно заслужил две Золотые Звезды Героя Соцтруда и при этом навсегда остался в памяти всех, кто хотя бы один раз сталкивался с ним по работе и в жизни. Очень порядочный и приятный в общении человек, обладавший каким-то необыкновенно тонким юмором.
Познакомился я с ним в 1961 году. Ему в то время было 49 лет. 1991 год. Самое интересное, что только в 1982 году, когда ему присвоили звание Дважды Героя Соцтруда и установили бронзовый бюст в Одессе, я узнал, что он стопроцентный одессит, к тому же «Почётный гражданин города Одесса», как и Дюк Ришелье.
В предыдущих рассказах, вспоминая испытания в «Гороховце», я эпизодически, но всё же рассказывал о нудельмановцах, о порядке, существовавшем в их коллективе, о добрых взаимоотношениях. В других коллективах, включая наш, довольно резко чувствовалось различие между интеллигенцией и рабочими. Интеллигенция старалась как-то поменьше контактировать с рабочими, а если уж приходилось, то только в полукомандных тонах – надо сделать то-то, сделать так-то и обязательно тогда-то. Проработав первые полгода с нудельмановцами, я не мог отличить среди них инженера от рабочего.
Все прекрасно одеты. Каждый знает, что ему нужно делать, и делает это на совесть.
Никаких указаний, понуканий, возмущений – все заняты общим делом. И если надо, то круглосуточно. Создавалось впечатление, что они получают колоссальное удовольствие от общения друг с другом. И так на протяжении многих лет.
Единственно, кто действительно выделялся из «общей массы» - это были заместители Нудельмана Евгений Александрович Рачицкий и Владимир Серафимович Вишневский. «Выделение» это заключалось в том, что им приходилось присутствовать на совещаниях представителей наших предприятий и принимать соответствующие решения.
Во всём этом несомненная заслуга Александра Эммануиловича.
Как-то на совещании с высокопоставленными военными Ж.Я.Котин позволил себе, мягко говоря, не очень дружественно и достаточно резко высказаться о работе фирмы Нудельмана. Нудельман при этом присутствовал. Обвинения были необъективными, вина в основном лежала на нашем предприятии. Я сидел напротив Александра Эммануиловича – он даже бровью не повёл. Но Котину тут же досталось. Тридцатилетний Женя Рачицкий, не обращая внимание на генерал-полковничьи погоны, лампасы, звезду Героя и родственные связи с Климом Ворошиловым, так отстегал зарвавшегося генерала, что тот замолк до конца совещания. После совещания я обратился к Нудельману с каким-то вопросом, он обстоятельно мне стал отвечать, но подошедший Котин прервал его:
- Александр Эммануилович, твой Рачицкий по-хамски наговорил мне кучу гадостей, да ещё в присутствии военных. Как ты мог такое допустить?
- Жозеф Яковлевич, дорогой, я же не могу себе позволить сказать грубое слово в твой адрес. А Женьке по молодости прощается - ты же видел, что генералы его словам почти никакого значения не придали.
Котин что-то буркнул, и не дав нам договорить, приказал мне идти за ним.
Июль месяц, жара, гнус, мокрец, комары, оводы – хоть на улицу не вылезай. Водитель Вася Пугин «катает» нудельмановского наводчика Толю Шарова на танке объект 287.
Сложная конструкция замка у бронекрышки люка наводчика не поддаётся исправлению в полигонных условиях – люк если закрывается, то «навсегда». Приходится ездить с полуоткрытым люком. Гнус и всякая другая мерзость привыкли к танку и лезут во все щели. Грызут! Мокрый от жары и искуссанный гнусом, в лабораторию, где мы изучаем осциллограммы, вваливается Толик Шаров и опорожняет графин с водой. Минуты через три он тяжело поднимается со стула и уходит продолжать тренировочную езду. Спрашиваю Александра Эммануиловича:
- Сколько получает наводчик за свой каторжный труд?
- У него среднетехническое образование, а должность старшего инженера.
- А почему-бы его не посадить на рабочую сетку. Получал бы больше.
- Молодой, хочется быть старшим инженером. Он парень холостой. Кстати, Юрий Михайлович, нельзя ли мне как-нибудь прокатиться на танке? А то скоро уезжать, а я ни разу в жизни не был в танке.
- В любой удобный для Вас момент, хоть сейчас.
- Сейчас не надо – слишком много посторонних людей. Может быть, когда все уедут обедать…
- Нет вопросов, Александр Эммануилович.
Перед обедом я рассказал Василию о просьбе Нудельмана и попросил приготовить чистый комбинезон и шлемофон. Обед в командировке дело святое, и через полчаса на полигоне кроме нас троих никого не осталось – все укатили в столовую за 18 км.
В танке только два посадочных места, так что Вася с Нудельманом поехали, а я залез на крышу лабораторного блиндажа и стал наблюдать. Вскоре они подъехали к лесу и скрылись из вида. Прошло около получаса, танка не видно. Видимо они вышли на трассу, а она около 15 км. Проходит час – появляются, подъезжают и останавливаются.
Я влезаю на танк и заглядываю в люк Нудельмана.
- Какие ощущения Александр Эммануилович?
- Прекрасно! Мы даже в лесу остановились и пособирали грибы. Смотрите Юрий Михайлович, какие боровики, как булыжники тяжёлые. Вы не возражаете, если мы ещё полчасика покатаемся?
- Да ради Бога! У Вас в распоряжении, как минимум час. Следите только за люком, чтобы не захлопнулся, и большая просьба – оденьте пожалуйста шлемофон, - мало ли что.
Спускаюсь в блиндаж. Там прохладно и самое главное - нет гнуса. Не проходит и десяти минут, как слышится рёв танка. Выхожу на поверхность, первое, что бросается в глаза – это закрытый правый люк командира танка, где сидит Нудельман.
Горе! Ермаков с его отмычкой появится через час. Ему для демонтажа правого триплекса потребуется не менее получаса. Затем практически вслепую через образовавшееся отверстие в толстенной броне придётся ковырять своей кривой отмычкой, поминая всех святых и Господа Бога. Эта процедура займёт тоже не менее получаса. Короче, бедному Нудельману придётся в замкнутом душном и жарком пространстве сидеть часа два с гаком и при этом в обязательном порядке выслушивать проклятия Виктора в адреса конструкторов и их родственников. Мало того, вокруг танка соберётся ещё толпа зевак… Решение одно – чтобы не подводить Нудельмана, - надо отогнать танк к лесу, и процедуру вызволения главного конструктора производить там без свидетелей. Сообщаю своё предложение «заинтересованным лицам». Они соглашаются и трогаются к лесу. Сам же я вскакиваю в «газик» и мчусь в Смолино, где расположена столовая, чтобы поскорее перехватить Виктора Ермакова и доставить его к танку.
Мне повезло, Виктора я поймал у гостиницы. Десять минут ушло на выклянчивание двух бутылок «Боржоми» из холодильника и упаковывание их в ватник с сухим льдом.
На обратном пути не повезло – прокол колеса. На замену потребовалось время. Наконец мы подъезжаем к танку и Виктор начинает «взывать» к Богу.
Между водительским местом и местом командира расположен огромный прицел-дальномер - прибор наведения ракеты, и только под ним есть 15-ти сантиметровый просвет, через который можно просунуть руку с бутылкой холодного Боржоми, что я и делаю. Сделав пару глотков, Нудельман обрёл дар речи:
- Юрий Михайлович, спасибо большое. Простите меня за беспокойство, такой уж я невезучий человек. Вы мне не подскажете, как расстегнуть ремешки у шлемофона, которые прижимают ларингофоны к горлу. Не могу сообразить…
Я объясняю ему. У него ничего не получается. Минут 20 ушло на процедуру расстёгивания. Наконец это удалось. Я сижу на месте водителя, люк не закрываю, чтобы мой сосед получал хотя бы небольшую порцию свежего воздуха. Мало того, что на его месте полностью отсутствует циркуляция воздуха, ему ещё приходится сидеть в три погибели, потому что над его головой Виктор ковыряет отмычкой… Но всё когда-нибудь в конце концов кончается. Раздаётся щелчок и торсион приподнимает вверх тяжеленную крышку люка – Нудельман свободен! Вылезаю из своего люка и помогаю Александру Эммануиловичу выбраться из своего. Втроём снимаем его с танка и усаживаем на огромный ствол лежащего дерева. Он буквально без сил. Мало того, на шее у него кровоподтёк. Оказывается, когда он затягивал на шее ремешки ларингофонов, то защимил замочком кожу. И всё время пока я ездил в Смолино, возвращался и т.д. он эту боль безропотно терпел. Достаю вторую бутылку Боржоми … Он первый раз за всё это время улыбнулся и попросил – можно ли хоть горсточкой этой холодной воды протереть лицо.
Пугин полез в танк и принёс канистрочку воды. Она почти горячая, но вода. Полили главному на руки, он плеснул ею на голову…
Вася Пугин нашёл для остановки танка очень удачное место – пригорок, хорошо обдуваемый ветерком и здоровенное дерево, на котором хорошо сидеть. Ветер сдувает всю кусачую мразь – курорт одним словом. Самое интересное, что пока я «ублажал» в танке Нудельмана, а Виктор ковырялся своею отмычкой в замке, Вася Пугин обегал окрестности и приволок ещё штук 15 пузатых боровиков, так что вечером, когда мы провожали Нудельмана в Москву, ему была вручена сетка, набитая грибами.
Прошло много лет и в 1987 году, когда он перешёл на работу в наше Министерство, при встрече со мною в приёмной Министра он рассказал присутствующим про историю с танком, шлемофоном, Боржоми и грибами. Присутствующие ахали, а я заработал очередной плюсик..
P.S. Через неделю после освоения Нудельманом танка, пришло сообщение о значительном повышении зарплаты наводчику Толику Шарову и выделении ему в подмосковном городе Климовске однокомнатной квартиры. Причину случившегося знали только два водителя и я, но у нас был «железный закон» - не болтать. Теперь же я имею полное право поведать историю, рассказанную самим Александром Эммануиловичем, добавив к ней свои «лирические» отступления.
|