Глава 9
Инженерно-бронетанковые приключения, или комические моменты драматических ситуаций
(Юрий Мироненко)
9.28. Самая чёрная полоса
1964 год. Не очень красиво выступив на правительственном показе, возвращаемся в «Гороховец». Как-то примет меня «в свои объятия» командир полигона В.И. Тодоракиев, ведь он провозгласил, что больше никогда моей ноги не будет на территории его воинской части...
Да и я всего несколько дней тому назад согласился с его приговором…, а сейчас еду. Правда, ему должен был звонить Котин на предмет моего прощения, а звонил ли?
С тяжёлым чувством вины переступаю порог штаба. Странно, но Виктор Иванович принял меня, как-будто ничего не произошло.
- И стоило ли, Юрий Михайлович, так рисковать, чтобы провалиться на показе Хрущёву ?
- У меня выхода не было, Виктор Иванович. На Кубинке плохо выглядели Котин с Нудельманом, но работу ещё не прикрыли. А если бы танк не был представлен на показе – меня бы прикончили, – это точно.
- Да ладно, всякое в жизни бывает. Спасибо, что меня не совсем подвёл, оформив воровство танка актом передачи. Где танк и люди, всех порастерял? Хозяйка гостиницы жалуется на отсутствие постояльцев.
- Я – первая ласточка…Танк едет на паровозе, а люди через пару дней появятся.
- Ну, «ласточка», будь здоров. Трудись.
И я пошёл в гостиницу. Там ждала нашего возвращения не только администрация , но и человек двадцать, которым не нашлось места на Кубинке. В течение ближайших трёх дней народ стал подъезжать, ожидалось прибытие железнодорожного состава с танком и сопровождающим его экипажем. Воспользовавшись неожиданным бездельем, я посадил на машины весь имеющийся в моём распоряжении контингент представителей различных предприятий и вывез его на Оку. Прекрасная природа, рыбалка, ягоды и уха должны были хоть на короткое время отвлечь людей от пыльного полигона и беспробудной пьянки в гостинице.
Пока половина нашего коллектива ловила рыбу и готовила почву для ухи, другая половина затеяла игру в футбол. Бывшие спортсмены: Валя Елисеева –мастер спорта по фехтованию и одновременно жена космонавта, Гера Арсёнов – хокеист, и я – футболист,образовали команду из трёх человек. Против нас выступили все остальные - семеро любителей. Поставив Валю «на ворота», мы с Геркой буквально раскатали этих семерых. Проигрывая нам со счётом около 11 : 0, наши противники буквально озверели. Каждый из них пытался забить Елисеевой хотя бы один гол, да не получалось. И вот в разгар игры, когда эта куча остервенелых мужиков оказалась у наших ворот, кто-то из них врезал ногой по летящему мячу и засадил им мне в лицо буквально с двух метров. Случилось это мгновенно, я и «мама сказать не успел», как искры из глаз, и мои «роговые» очки разлетелись вдребезги. Стою, закрыв лицо руками.
Руки становятся мокрыми от крови. Слышу рядом голос Коли Пугачёва, моего резервного механика-водителя. Прошу, чтобы он меня подвёл к реке. Она в двадцати метрах.
Захожу в воду, наклоняюсь и осторожно, не открывая глаза, смываю грязь и осколки стекла. Потом пытаюсь, не поднимая головы из воды, поморгать веками. Распремляюсь, не размыкая век, и прошу Колю посмотреть, что у меня осталось от глаз – не растеклись ли…
Открываю глаза, мутно, но вроде бы вижу. Коля внимательно меня исследует и говорит, что вроде бы всё на месте и цело - порезов от осколков стекла много, но они только на носу, лбу и щеках. Затем достаёт из кармана половинку от разбившегося стекла, которую он подобрал на месте происшествия, и подаёт её мне. Смотрю через неё на природу -совсем другое дело, всё прекрасно! Пока готовилась уха, Пугачёв организовал публику для сбора останков роговых очков и стёкол, а потом вместе с Ильёй Запорожченко, водителем автомобиля и профессиональным сварщиком, изготовил мне из осколков новые очки. Конструкция была «зашибись», но помогала ориентироваться в пространстве.
В начале следующего дня удалось купить в Дзержинске довольно приличные очки, и моя изрезанная физиономия приобрела хоть и задумчивый, но интеллигентный вид.
Возвратившись в гостиницу мы узнали, что на подходе к лесной железнодорожной платформе в деревне Золино паровоз с танком и штатным экипажем.
Надо помочь экипажу разобрать «домик» - деревянное сооружение , которым накрывается танк для перевозки по железной дороге, да и встретить их по-человечески.
Чтобы из Кубинки добраться до нашего полигона – всего-то чуть больше четырёхсот километров, ребятам практически безвылазно пришлось трястись в теплушке почти неделю. Я неоднократно «сопровождал технику» и однажды после очередного показа возвращался из Кубинки в Ленинград в течение двух недель. А Кубинка от Москвы всего в 60-ти км. И это было в советское время. Сейчас же тебя могут навечно забыть на первой сортировочной станции.
Итак, прикатили в Золино. Локомотива ещё нет, но звук от него прослушивается, наконец и он появляется, таща за собою теплушку и платформу с танком.
Из теплушки нам радостно машут руками. Павел Иванович Баров, мой спаситель в Дарнице, когда я застрял между танками, почему-то сидит на переднем борту танковой платформы спиною по направлению движения. Поворачивается и приветствует нас поднятыми руками. Поезд резко притормаживает, и Павел Иванович падает между теплушкой и танковой платформой.
Кричим, но машинист не слышит и платформа с танком проезжает над местом падения. Бегу. На грязной от пыли, рассыпанного угля, шлака и ещё черт знает чего насыпи лежит между рельсами весь в крови мой учитель и спаситель.
Рука в метре от него между рельсами, а ноги с внешней стороны...
Потом у меня случился какой-то провал в памяти… Прихожу в себя… Сижу на насыпи, прижимая к себе Павлушу. Оба в крови и в грязи. Из под насыпи мне кричат, что бегут за скорой помощью. Очков на мне нет, лиц не различаю. Прижимаю к себе Павла правой рукой, держась за его целую правую руку. Левой руки у него нет …и порван живот.. Его правой рукой пытаюсь прижать содержимое… Он в полной памяти и торопливо говорит о своей родне и похоронах. Я, как могу его успокаиваю, что всё будет хорошо, что сейчас приедут доктора… Периодически у меня, как у плохого телевизора, выключается звук и изображение – какие-то провалы. Прихожу окончательно в себя. Оказывается кроме нас с Павлом Ивановичем в зоне видимости никого нет – все убежали за докторами и скорыми помощами! Сентябрь месяц и нестерпимая жара. Время остановилось. Павел начал периодически терять сознание. Я мучительно пытался найти слова, чтобы как-то успокоить его в моменты прояснения сознания, но ничего не находил. Казалось нашей пытке не будет конца. Но оказывается всему бывает конец – часа через полтора подъехали две скорые помощи и появились мои сослуживцы, машинист и милиция.
Четверо здоровенных медика, разъединив нас, затащили в машины. Я пытался сопротивляться и объяснить, что жив и здоров, но меня никто не слушал. Нас распихали по разным машинам и повезли в военный госпиталь, который находился в двух километрах от места трагедии. По дороге медицина наконец-то со мною разобралась, и ничего лучшего не придумав, привезла в гостиницу.
Администрация гостиницы попадала в обморок при виде окровавленного своего VIP – постояльца.
Как потом рассказала хирург - жена капитана Виноградова, Павел Иванович был в полном сознании более двух часов…
Человек, давший лично мне очень многое, чьё имя упоминается в книгах о деятельности Кировского и Челябинского заводов во время Финской и Отечественной войн наравне с создателями танков Зальцманом, Духовым, Котиным и др., погиб в каком-то «Гороховце», прожив чуть больше 50 лет. Это невероятная несправедливость!
И какого чёрта мне вздумалось воровать танк и отправлять вместе с ним Павла Ивановича на Кубинку! Хрен с ним с этим показом Хрущёву, который в подмётки не годился Павлуше! Остались бы здесь – Павел был бы жив!
К сожалению, это стало началом целой череды последующих не менее ужасных потерь друзей и соратников в «процессе» создания и испытаний бронетехники.
|