Глава 10
Владлен Саврей
(Владлен Саврей)
10.108. Отрыжка гласности
Началось с того, что ко мне в кабинет заявился смутно знакомый мужик. Приглядевшись, я вспомнил, что мы с ним встречались в Главке и работал он тогда главным энергетиком на строительстве Курейской ГЭС возле Норильска. Я решил, было, что это обычный визит коллеги с дежурными просьбами, но ошибся. Ему нужна была работа для себя и всей семьи. Желательно, с квартирой.
Такая возможность была только на Светлом - там нужен был хороший специалист на должность начальника ТЭУ. Наше хозяйство там было уже огромным, работы по эксплуатации много, а Леня Макаренко вынужден был пропадать на створе - близилось перекрытие Вилюя - и просто не успевал везде уследить. Штатная единица была, квартира тоже и я подумал тогда, что этого Овечкина мне Бог послал. Так оно вначале и было.
Мужик стал методично составлять графики дежурств, ввел посменный учет работы всех котельных и насосных, улучшил дежурным теткам условия на работе (очевидно, и потому, что на одной из этих насосных пристроил свою жену). Даже свободное племя электриков - высоковольтников почувствовало, что над ними есть ежедневный контроль.
Мы с Леней пару раз обсудили деятельность Овечкина и порешили ему не мешать, хотя многое в нем нам не нравилось - не наш был человек. Со мной он держался нарочито по-деловому и постоянно изображал что-то более значительное, чем начальник ТЭУ. Вскоре это вылилось в элементарный донос, обличенный в форму докладной записки на мое имя, но в копии «...всем, всем, всем...», включая партком и профком.
Леня там был и «неграмотным», и «неорганизованным», и слегка пьяным и прочее, и прочее... Какой-то бред параноидальный! Вызываю к себе в Мирный Овечкина, чтобы выглядело это «разбирательство» солиднее. Приезжает, в глаза не глядит, ничего внятного не говорит... Я ожидал, что он тут бросится обличать в подтверждение своих домыслов, но тот молчит и сопит только. Я по-хорошему попросил его не заводить склоку на площадке - и без этого положение тяжелое, работы невпроворот - и отпустил с миром.
Результатом этого разговора стала следующая бумага, уже о том, как я покрываю Макаренко и пустил стройку на самотек! Я, было, рассмеялся вначале: только совсем слепой и глухой не знал, что энергетика на стройке всегда идет с опережением и только благодаря этому стало возможным досрочное перекрытие Вилюя! Потом, подумав немного, я понял, что дело принимает серьезный оборот и если не пресечь эту лавину доносов и кляуз, то потом только их разборкой и придется заниматься, а работать будет некогда.
Овечкин малость не посчитал со сроками своей писанины - через месяц должны были пройти очередные экзамены по ПТЭ и ТБ. Естественно, он их не сдал, да еще в присутствии главного инженера стройки и его зама по ТБ. Мужичка от работы отстранили. Сначала на месяц - до пересдачи экзамена, а после повторного завала перевели в электрики.
Что тут началось! Женщины - дежурные на насосных, подзуживаемые женой Овечкина, пригрозили забастовкой (!), если его опять не поставят начальником над ними. Вот до чего довела перестройка и гласность! Кто бы мог подумать, что женщины на Севере, где для них очень мало работы, даже подумают бастовать. До этого, правда, не дошло, но меры принять пришлось - назначил в клубе общее собрание (гласность, так гласность!).
Собрались все, кто не дежурил. Мужики - электрики, монтажники - веселятся, женщины возбужденно кучкуются и шипят, глядя на нас с Макаренко и секретаря парткома. Я говорить ничего не собирался, предоставив это непосредственному их начальнику - Макаренко и «идеологу».
Разговора по душам не получилось сразу же: бабы стали визжать с места, Овечкин рассылал какие-то записки, жена его бегала от ряда к ряду и не разобрать было, чего они хотят. Только было предельно ясно, что коллектив чем-то очень недоволен. Допустить этого было нельзя в присутствии партийного деятеля и мне пришлось вылезти на трибуну.
Не стал я им ничего объяснять, кроме того, что если инженер - руководитель подразделения не может сдать экзамены по своей специальности, то его отстраняют от работы - таков закон и нарушать его я никому не позволю, поскольку я лично отвечаю за жизнь своих подчиненных и доверять эти жизни неграмотному руководителю не желаю. Таким образом, все свел к тому, что это я. и только я, такой «несправедливый» по отношению к Овечкину.
Дабы скрасить впечатление от такого заявления, спросил тут же у Овечкина: «Ты согласен сдавать экзамен в Энергосбыте?» Тот вскочил и стал орать, что все здесь кругом куплены - перекуплены и что никаких экзаменов он нигде сдавать не собирается. Это произвело очень жалкое впечатление и надо было добивать его дальше.
Выслушав эти вопли, я пообещал женщинам: так как они не доверяют Макаренко, то я сам буду принимать у них экзамены по ТБ и Котлонадзору в присутствии начальства стройки, а также проведу перетарификацию по специальности. Стройные ряды готовых бастовать женщин рассыпались на глазах. Большая часть уже находила, что все не так уж и плохо, даже почти все - хорошо, но надо, мол, людям объяснять почаще обстановку на стройке и политику руководства. Это было, естественно, признано правильным замечанием. Расходились ближе к ночи умиротворенные и никому, кроме жены, не было уже дела до Овечкина.
Чтобы закончить об этом, так расстроившем нас событии, надо рассказать, что было дальше. А дальше Овечкин стал дежурным электриком и регулярно выходил на смену, но ничего не делал, только писал сменщикам задания, что и кому вместо него делать (!). Строители стали жаловаться на невыполнение заявок и срыв работ, надо было принимать меры. Пришлось снизить разряд, а потом и уволить.
Но жалко же мужика: специалист - то неплохой, но характер сволочной. Пожалели и предложили преподавательскую работу в учкомбинате. Деньги вполне приличные и работа спокойная. Но не тут-то было!
Директором учкомбината был пробивной парень, извлекавший из своей должности немалые выгоды. Вот об этих-то выгодах, да еще и о том, как бедного Овечкина третируют проходимец Саврей и совсем плохой Макаренко, действующие исключительно «…в ущерб ударной комсомольской стройке…», была написана большущая бумага в прокуратуру Мирного.
Я об этом узнал от следователя, которому поручили разобраться в этом деле. Раньше мы с ним встречались при расследовании нескольких смертельных случаев и пожаров, а потом сошлись ближе из-за общей страсти к переплету журнальных вырезок. Саша сообщил, что от меня потребуется письменное объяснение и принес для ознакомления овечкинскую «цидулу». Такого бреда я не читал уже давно - со времен Иультина и Вани Гончара! Ничего я писать не стал, а предложил поехать в Светлый и на месте переговорить с автором этого доноса. Для пущей значимости взял у Рябова «Волгу» и поехали.
Овечкин должен был быть на смене. Туда мы и поехали, прихватив Леню Макаренко. Как только Овечкин нас увидал, то пустился в бега в полном смысле этого слова - просто - напросто побежал от нас! От «Волги» не убежишь - догнали, остановили. Саша представился, как следователь прокуратуры, прибывший познакомиться с обстоятельствами дела. Овечкин, к большому Сашиному удивлению, и разговаривать с ним не стал под тем предлогом, что писал он лично прокурору и только с ним и будет разговаривать. Надо было видеть Сашино выражение лица! Мы со смеху покатились! Естественно, на этом и закончилось все расследование. Правда, при этом последовало предложение пригласить психиатра, но до этого дело не дошло.
А закончилось все совсем уж на комической ноте. Как-то летом мы сидим у Макаренко на кухне, отдыхаем и поведал мне Леня историю почти как у Монтекки и Капулетти: его сын Славка усиленно обхаживает дочку Овечкина и пользуется большой взаимностью. Дело, считай, к свадьбе идет. Дочка - то девочка хорошая, работящая, мастер на стройке. Все ее хвалят, да и своих непутевых папу с мамой она, практически, содержит. Папаня-то работать не хочет нигде, хоть и предлагали ему несколько мест.
Поговорили мы об этом с Леней, расслабились за столом. Решили, что молодые ни в чем не виноваты, пусть живут, а там и свояки помирятся. Такая благостная картина представилась добряку Макаренко, что он вылез через окошко и прямо через заборчик двинул к дому напротив, где жил Овечкин. Мириться, значит, пошел. Да не тут-то было: сосед-то, оказывается, наблюдал за нами пока мы расслаблялись и подумал, что Леня его убивать идет (а что еще подумаешь после всех его пакостей!). Не дожидаясь кровавого конца перепуганный Овечкин так рванул бегом из дому в тайгу, что только через несколько дней его снова увидели. Свадьба, естественно, не состоялась и Леня об этом ничуть не сожалел. Девочку только жалко - наградил же Бог родителем!
Я обо всем этом не вспоминал бы здесь, но это запомнилось, как некоторая разрядка в ежедневной борьбе за выживание в это трудное время
|