Глава 10
Владлен Саврей
(Владлен Саврей)
10.68. Все когда-то кончается...
Закончилось строительство второй очереди Вилюйской ГЭС. Все интересы Управления были сосредоточены на огромной стройке Удачнинского ГОК,а. В Чернышевском осталось только строить постоянное жилье для работников ВГЭС, подобрать все недоделки по станции и «сворачивать удочки». Началось это сворачивание с того, что перестала поступать техника, приходили в запустение базы субподрядных организаций, да и сами «субчики» разбегались по другим стройкам.
Особенно удручающее впечатление было от развала автобазы и базы механизации. Вся техника давно выработала свой ресурс, ремонтировать ее не успевали, люди разбегались. Оставались только те, кто душой прикипел к охоте и рыбалке. Для них это становилось постоянным занятием.
Весь этот закономерный развал не затронул только Управление строительства ЛЭП и подстанций (УС ЛЭПиП). В поселке у них работы никакой не было, но была основная база для линейных бригад. Работы велись по всей Якутии: от Хатанги до Нерюнгри, от Якутска до Удачного. В ВилюйГЭСстрое решили, что в Чернышевском надо все объединить под флагом УС ЛЭПиП и началась местная «перестройка».
Интересная это была организация - УС ЛЭПиП ! Начать с того, что руководил ею Алексей Георгиевич Ткач - личность в некотором роде загадочная. Во всех анкетах он писал, что не имеет специального образования и старался казаться этаким «талантливым самородком» из народа. В первый же раз, увидев письмо, написанное им собственноручно, я в этом сильно усомнился. Почерк был настолько красивым и отработанным, письмо без единой ошибки и помарки составлено настолько грамотно, что поверить в «7 классов» я просто не мог. Это был почерк человека очень много писавшего, прекрасно знавшего грамматику и немало читавшего. Зачем ему было это скрывать? Кроме того, Ткач не был членом партии! При его должности и положении в ВилюйГЭСстрое это было просто невероятно. На все Управление нас было только две таких «белых вороны».
Никто точно не знал, где Ткач провел войну, хотя по возрасту должен был в ней участвовать. Во всех анкетах он очень старательно обходил этот вопрос, а мне довелось эти анкеты посмотреть. Несмотря на все эти неясности, мне Ткач очень нравился и как человек и как руководитель, пока я работал вдали от него. Внешне он был приятным человеком: всегда аккуратный, бодрый, с очень хорошим чувством юмора. У нас была взаимная симпатия и в УС ЛЭПиП я был своим человеком. Иногда приходилось силами моего ТЭУ помогать лэповцам, иногда они меня выручали и жили мы мирно и дружно. Особенно это чувствовалось когда главным инженером там был Юра Безруков - хоккеист и «Фурманов» при Ткаче.
С ним нас связывало кроме спортивного прошлого (оба - мастера спорта) еще и многодетность. У Юрки было уже 4 дочери, когда его жена ждала пятого ребенка и, конечно же, мальчика. Весь поселок с интересом следил за этой неравной борьбой с природой: будет наконец-то мальчик или родится пятая девочка? Я имел неосторожность подначить как-то Юрку, предложив назвать ребенка Валей - не поймешь то ли мальчик, то ли девочка - не ошибешься. Невесть какого качества шутка, но Юра завелся и с каким-то даже надрывом заявил, что обязательно будет пацан. Мне-то при моих четырех сыновьях было его немного жаль и я от души пожелал ему наследника. На том и успокоились, но родилась опять девочка! Я был в командировке, а когда приехал, то первое, что услышал это было: «Тебя Безруков по всему поселку ищет! У него дочка родилась!» Мы с ним при встрече обмыли это дело, а когда я побывал у него дома и посмотрел, как трогательно его девочки заботятся друг о друге, о матери и малышке, то позавидовал ему самой светлой завистью. А назвали, действительно, Валентиной.
Так вот друга моего - Юру Безрукова - с большим повышением забрали в Якутск и сделали секретарем республиканского Совета профсоюзов. Дали приличную квартиру и все женское семейство переехало в Якутск.
Вместо Безрукова главным инженером УС ЛЭПиП стал Борис Корнилов. До этого он ничем и никем, кроме нескольких девиц в техническом отделе не командовал, а тут сразу несколько тысяч людей в подчинении. Ткач ему командовать и не дал, а взвалил на него всю работу по технической документации, сметам и сдаче объектов. В этих делах Борис достаточно поднаторел и они неплохо сработались.
Но, как говорили «на ЛЭПе», мало было сработаться с Ткачом. Там надо было утвердиться в глазах бригадиров и монтажников, а это было не просто. Боря из кожи вон лез, пока его стали чуть - чуть принимать всерьез, но до конца «на ЛЭПе» своим так и не стал. Был в нем барин виден, а этого там не терпели.
У самого Ткача была прекрасная тактика руководства. Он совершенно справедливо считал, что всю погоду делают бригадиры со своими автономно работающими бригадами, а вся контора и прочие службы должны обеспечивать их успешную работу.
Действительно, бригада получала задание на строительство линии электропередач и выезжала к месту строительства. Ей придавалась техника: бульдозера, трактора, автомашины, дизельная электростанция. Состав этой техники варьировался в зависимости от сложности и продолжительности работ. Бригадир был «бог, царь и воинский начальник» для всей бригады. Его слово - закон на работе и в быту.
Как правило в бригаде было несколько жилых вагончиков, вагончик - столовая с жильем для поварихи и вагончики - склады материалов и продуктов. Питались в бригадах прекрасно и каждая хвасталась своими поварихами. Продукты доставали в ближайших улусах, где всегда можно было и подработать, имея такую технику и специалистов.
Мне часто приходилось бывать в лэповских бригадах, да и у меня в ТЭУ было две таких бригады. Пожить в вагончике пару дней и окунуться в своеобразную атмосферу бригадного быта было всегда приятно. Там не признавали никакого менторского или начальственного тона, очень чутко улавливали потуги к панибратству и не прощали этого. У меня было много приятелей среди лэповцев и, я надеюсь, они считали меня своим человеком.
Поэтому, когда стало известно, что Управление механизации ликвидируется, а мой ТЭУ хотят передать в состав УС ЛЭПиП я совершенно не огорчился. Однако, мои прорабы - Михайленко и Бакулин - и некоторые бригадиры приуныли. Видимо, знали что-то такое, чего я еще не почуял. Михайленко перевелся в Нерюнгри и уехал из поселка, а Вася Бакулин ушел работать на станцию в электроцех электриком по 6-ому разряду. Там ему с трех раз не удалось сдать экзамены по ПТЭ и ТБ и пришлось вернуться назад, но уже не прорабом, а простым дежурным электриком.
Вообще, на участке началось брожение умов. Особенно волновал всех вопрос о возможном сокращении числа рабочих из-за уменьшения объемов работы. Все-таки почти 600 человек надо было как-то прокормить. Пришлось мне «напрячь» все свои связи и набрать объемов примерно на полгода работы.
Тут подоспел приказ по УС ВГС и мое хозяйство - ТЭУ - передали в состав УС ЛЭП. Это, конечно же, было выгодное приобретение - прибыльное подразделение с универсальными возможностями, а вот для нас появились многие трудности.
Первая из них подоспела сразу же после получения этого приказа. Из планового отдела УС ЛЭП прислали мне план работ на квартал, просмотрев который я понял, что имею дело если не с идиотами, то уж с людьми полностью незнакомыми с работой - это точно. К тому времени мои плановики составили свой план работ и я, взяв оба документа, отправился в лэповскую контору. После нескольких минут в плановом отделе я понял, что продолжать разговор просто бесполезно и пошел к Ткачу.
Тот на удивление быстро решил все вопросы: вызвал «плановичку» и приказал включить наш план в общий план УС ЛЭП и впредь не составлять для ТЭУ никаких планов, поручив это нам. Такой подход меня обнадежил. После этого разговора мы с Ткачом еще долго беседовали по всем делам ТЭУ. Особенно ему понравилось, что у меня сохранен приказом статус главного энергетика Управления, право подписи заявок в УПТК и распределение материалов. Он впоследствии и относился ко мне, не как к своему начальнику участка, а как к работнику Управления. В работе у меня самостоятельность была полная, как если бы ТЭУ был моей собственностью. Но это была просто видимость: Ткач не любил «шибко самостоятельных» и в этом я вскоре убедился.
Как-то в воскресенье летом часов в 8 утра у меня дома раздался телефонный звонок. Поскольку я всем и уже давно запретил звонить мне домой по служебным делам, кроме аварий и смертельного случая, то ранний звонок в воскресенье меня очень встревожил. В трубке послышался бодрый голос Ткача, осведомившегося чем я занимаюсь и не могу ли подойти в контору, где «...все мы собрались в дружеской обстановке обсудить наши дела; присоединяйтесь...»
У меня были совсем другие планы: я хотел поехать к мальчишкам в пионерский лагерь и предварительно побегать по магазинам и общепиту за вкусными гостинцами, да и простирнуть надо было и убраться немного в доме. Короче говоря, посиделки в воскресенье в мои планы не входили, но... начальство зовет - надо идти, тем более, что приглашение было очень вежливым и настойчивым. Я не думал долго задерживаться там и попросил своего шофера подождать меня.
Прихожу. В кабинете Ткача собралась вся верхушка УС ЛЭП. Делом никто не занимается. Несколько человек играют в шахматы, некоторые кучкуются, курят и ведут какие-то приватные разговоры. Из разных углов доносится смех: видимо, анекдоты травят. Отдельно от всех уныло сидит мой приятель Леша Небрат - начальник мастерских - со следами глубокого похмелья на лице. Сам Ткач восседает за столом и что-то помешивает в чашке, снисходительно поглядывая на это сборище. Увидев меня, он радостно пригласил к столу и предложил чаю с какими-то травками, и заявил, что можно начинать совещание, т.к. все уже в сборе. Можно было подумать, что именно меня они тут и ждали. И начался спектакль!
Ткач звонит в Надежный в Управление и начинает докладывать о проделанной за неделю работе. Я не могу ручаться, что он врал про работы на линиях электропередач и в бригадах, но то, что он докладывал о моих работах было сплошным враньем. При этом он игриво подмигивал мне и другим слушателям как бы призывая порадоваться вместе с ним тому, как он «дурит» вышестоящую контору. Меня это страшно покоробило! Я представил, что любой мой разговор с ним может быть такой же ложью и уже в дальнейшем не мог ему доверять. А брехня по телефону продолжалась под холуйские ухмылки присутствующих...
После окончания разговора я спросил у Ткача: «… зачем нужно было врать про мои дела - они и так шли хорошо и в приукрашивании не нуждались...» Все весело посмеялись над моей наивностью и я понял, что меня «повязали» этой брехней. Этакий тест на «приживание» в лэповской конторе... Не выдержал я этой проверки, матюгнулся и ушел, предварительно узнав нет ли ко мне действительно служебных вопросов.
Несколько часов и хорошее настроение были потеряны, да и на душе «как коты нагадили», с чем еще предстояло разобраться. Помог мне в этом Леша Небрат, вышедший сразу за мной, - его отпустили похмелиться. Я уже садился в машину, когда он меня окликнул и предложил заехать к нему домой, предварительно заскочив в магазин. Так и сделали.
И вот там- то в долгом многочасовом разговоре со старым лэповцем Небратом я многое понял о той конторе, куда попал волей случая. Недаром в «ВилюйГЭСстрое» считалось, что хорошим начальником Управления может быть только тот, кто справится с Ткачом. Пока это удавалось только Батенчуку, да и тот не особенно углублялся в их работу, довольствуясь хорошим результатами.
Секрет этой хорошей работы был очень прост: вся работа конторы была направлена на наиболее полное и всестороннее обеспечение бригад. Бригадиры были основой в системе УС ЛЭП. К Ткачу в кабинет они входили в любое время и с любыми вопросом. Все споры бригадиров с конторскими работниками неизменно решались в пользу бригадиров и последующей нахлобучкой конторским. Точно также было с транспортом, механизмами и подсобными мастерскими: механической, столяркой, кузницей и прочими.
Я считал это очень правильной политикой, да и сам такой же придерживался, так что мне привыкнуть к этому было нетрудно. Но атмосферу повального вранья и холуйства я никак не мог принять и поэтому в конторе появлялся только по редким вызовам, да и то не сразу, а после предварительной подготовки, остерегаясь обмана или подвоха.
Лешка много чего порассказал про внутренние взаимоотношения в УС ЛЭП. Из его рассказа я понял, что все там повязаны Ткачом и в разной степени от него зависят. Этакий «папаша Мюллер» со своей паутиной и ниточками, за которые можно дергать любого. Наверное, и на меня он ищет такие ниточки. Нужно было быть осмотрительным и не попасть в эту паутину. Хорошего настроения все это мне не прибавило. Надо было работать с оглядкой на обстоятельства, ничего общего с работой не имеющие. Я к этому не привык, да и привыкать не хотелось.
Несмотря на это со всеми руководителями служб у меня сложились о хорошие отношения. Каждый в отдельности и вне общества Ткача были порядочными и толковыми работниками. Особенно мы сдружились с главным механиком Валерой Родиным и замом по снабжение Непомнящим. Валерина жена – Люда - работала раньше в нашем Управлении в отделе главного механика и мы с ней были знакомы очень давно. Обычное наше приветствие при встрече: «Мы любим Родину свою…».
Непомнящий был много старше нас, опытнее и дипломатичнее. С ним мы решали все вопросы по снабжению, но он никогда не злоупотреблял моими возможностями, хотя его и подталкивали к этому. От него я многому научился в части маневрирования между бюрократическими «Сциллами и Харибдами», что мне впоследствии пригодилось. Оба они были москвичами со всеми присущими москвичам «заморочками», но вполне приличные мужики.
Две моих бригады лэповцев забрали, благо работ по времянкам у меня уже почти не было. Частично работали мы по улусам, в которых было финансирование, на Вилюйской ГЭС ликвидировали недоделки и работали на малых объектах.
Понемногу все мы стали привыкать к своему новому положению. Подошло время «раздачи слонов» за строительство второй очереди Вилюйской ГЭС. Нам выделили несколько орденов и пару медалей, сопроводив таким количеством ограничений, что и вручать было некому. К примеру для награждения медалью «За трудовую доблесть» надо было найти молодую, желательно привлекательную женщину, с не подмоченной производственной и бытовой характеристикой. С большим трудом такую нашли, но ее подруги возроптали... Наградили - не отдавать же медаль.
Проще было со «Знаком почета». Надо было наградить хорошего производственника, желательно коренной национальности. Поскольку у нас вообще был только один якут - Нифонт Кондаков и, на счастье, был он очень хорошим работником, то и получил орден.
Вся моя «общественность» решила на «Трудовое Знамя» представить меня, но... Там обязательно должен был быть активный член партии с достаточно большим стажем и … рабочий. Целая делегация ходила в партком, собиравший наградные листы, но там только руками разводили. Мне до чертиков надоела эта «мышиная возня» и я единолично решил представить нашего патриарха - обмотчика Мухина - к «Трудовому Знамени», хоть он и не был членом партии. Дед собирался на пенсию, все его очень любили и уважали. Все это я расписал в большой официальной докладной и направил ее в горком партии Пискунову, приложив небольшую записочку от себя лично. Дело решилось и деда наградили. Я и все на участке были очень этим довольны.
|